Завоёванная большевиками

Древняя мифология расценивалась историками до последнего времени как сборник вымышленных произведений народного творчества: легенд, сказок, преданий, эпосов. Лишь в последнее годы наиболее прогрессивные деятели науки стали находить в этих «сказках» обрывки исторических знаний, реальной культуры и быта народов. Тем не менее, за самим словом «миф» прочно закрепилось определённое смысловое клише чего-то не имевшего места, придуманного, так что разбить это представление уже не представляется возможным. Сегодня трудно сказать, каков процент реальных событий в древней мифологии, зато с уверенностью берусь утверждать, что созданная советской пропагандистской машиной мифология событий 1917-года и последующих лет правления Советской власти, является стопроцентным вымыслом. Ни одного слова правды во всей истории ХХ века в исторических книгах советского периода вы не отыщите, даже случайно.

Например, не было никакого добровольного «отречения» Николая II от власти. Иначе зачем было ждать его отъезда в Ставку и приезжать туда «уговаривать царя отречься». В архивах хранятся четыре оригинала «отречения», причём во всех исторических документах всегда упоминается только три, и тем не менее, в одной из библиотек США имеется четвёртая копия. Все они идентичны, и я имею в виду не только их содержание, но и подписи царя. Сомнений в подлинности этих документов масса. Например, почему последний российский монарх, путешествовавший в собственном поезде, где целый вагон составлял его канцелярию, вдруг решил писать отречение (самый важный документ своей жизни) на обратной стороне бланков телеграмм, а не гербовой бумаге, которой у него было с собой в изобилии? Или почему тексты напечатаны на машинке, а не написаны от руки, что кажется в данной ситуации и в то время гораздо более логичным? Нет сомнения в талантах Николая Александровича, и я думаю, что он вполне мог владеть машинописью, но он был всё же самодержцем, и вряд ли стал бы исполнять работу, которой в те времена занимались исключительно профессиональные машинистки. Весь текст отречения, кроме самОй фразы об отречении, почти слово в слово цитирует недавнее обращение генерала Алексеева к войскам. Вряд ли российский правитель был таким «двоечником», что решил списать слова у своего начальника штаба. Но самое главное, что все подписи на четырёх считающихся оригиналами документах сделаны карандашом и при наложении совпадают. Такой точности в исполнении автографа нельзя ожидать даже от царя, которому приходилось подписывать множество бумаг. И почему карандашом? Ручки не нашлось? Все это свидетельствует о том, что отречения Николай II не писал, а согласился со своей судьбой, по-видимому, под сильным нажимом. Шантажировать его могли, конечно же, судьбой его семьи, оставшейся в Царском Селе. Ведь, недаром, он пытается прорваться на своём поезде домой, к жене и детям, но его останавливает в Пскове очередной изменник и заговорщик, клятвопреступник генерал Рузский. И только после ареста, его препровождают к семье, тоже уже арестованной. Зачем же «демократической» власти понадобилось арестовывать добровольно отрёкшегося от власти царя? Принуждённый к отречению может впоследствии «передумать» или искать путей к возврату власти (конечно, не Николай II, который тяготился этой властью), как могли предположить его тюремщики, но добровольно отрёкшийся вряд ли…

Более десяти лет русские социалисты и демократы требовали от самодержца права на формирование, так называемого ими, «ответственного министерства», то есть, попросту говоря, передачи функции назначения министров от Царя к Думе. И вот, наконец, дорвавшись до власти и министерских портфелей, Временное правительство оказалось совершенно не готовым управлять страной. За первые три недели марта старая государственная система была полностью разрушена, но на её месте не образовалось ничего нового взамен. Естественно, первым делом разогнали жандармов и полицию, и даже издали закон об образовании народной милиции. Однако, до самого Октябрьского переворота милиция так и не начала действовать. Советы, видя, что охранять порядок больше некому, создали свою собственную структуру – рабочую милицию, которая получив право на ношение оружие быстро была преобразована в Красную гвардию. Министерство внутренних дел работало, но ни следователей, ни прокуроров не было. Один из видных политических деятелей того времени В.Д. Набоков (отец знаменитого писателя) оставил такие воспоминания: «Имели, например, наивность думать, что огромная столица, со своими подонками, со всегда готовыми к выступлению порочными и преступными элементами, может существовать без полиции, или даже с такими безобразными и нелепыми суррогатами, как импровизированная, щедро оплачиваемая милиция, в которую записывались профессиональные воры и беглые арестанты…. И постепенно в Петербурге и в Москве начала развиваться анархия. Рост её сразу страшно увеличился после большевистского переворота. Но сам переворот стал возможным и таким удобоисполнимым только потому, что исчезло сознание существования власти, готовой решительно отстаивать и охранять гражданский порядок»*.

Прочитав в газетах о событиях в России, наиболее радикально настроенные или разыскиваемые российской полицией по обвинениям в терроризме и экстремизме, и поэтому скрывавшиеся за границей, социалисты потянулись на родину. Из Америки с большой помпой, отрядом американских головорезов и американскими долларами плыл Л.Д. Троцкий. Боялся опоздать к разделу пирога и Ленин (настоящая фамилия Ульянов), находившийся в Швейцарии. Но не знал, как пробраться в Россию. Тихая, красивая и спокойная Швейцария порядком ему поднадоела, он жаждал подстрекать других к насилию и агрессии! Вот что пишет об этом периоде жизни Ленина одна из его соратниц Р.Землячка (настоящая фамилия Залкинд): «Мы, близкие ему, с болью следили за тем, как он изменился физически, как согнулся этот колосс». Он постоянно ссорился с женой. Надежде Константиновне не нравилось, что он слишком часто посещает рестораны и тратит партийные деньги на местных проституток. А он срывался на жену и называл её «мымрой» и «потаскушкой».

Ленин решает ехать в Россию через Европу под видом глухонемого шведа, однако хорошо знавшие его соратники сумели отговорить его. Тем не менее, если план существовал, значит шведские документы у него всё же были. Хотя для человека, имевшего 147 псевдонимов, не считая партийных кличек, думаю, это не было большой сложностью. А отговаривали его друзья и жена по той причине, что Ленин придумывал для себя такие нелепые и бросающиеся в глаза «маскировочные» костюмы и к тому же был так труслив, что близкие понимали – до России он не доедет, «спáлится». О предельной осторожности вождя пролетариев вспоминает другая его соратница Т. И. Алексинская: «… Мы все-таки искали в вожде человека, в котором были бы соединены темперамент Бакунина, удаль Стеньки Разина и мятежность горьковского Буревестника… И когда я увидела Ленина в 1906 году на одном из загородных митингов в Петербурге, я была страшно не удовлетворена. Меня удивила не его наружность… — а то, что когда раздался крик: «Казаки!» — он первый бросился бежать. Я смотрела ему вслед. Он перепрыгнул через барьер, котелок упал у него с головы… С падением этого нелепого котелка в моем воображении упал сам Ленин. Почему? Не знаю!.. Его бегство с упавшим котелком как-то не вяжется с Буревестником и Стенькой Разиным. Остальные участники митинга не последовали примеру Ленина. Оставаясь на местах, они, как было принято в подобных случаях, вступили в переговоры с казаками. Бежал один Ленин…»*. И тогда возникает идея с «пломбированным вагоном». Существует несколько версий того, кто и на каких условиях договаривался с немецким правительством и командованием о проезде русских социал-демократов через их страну, но, в конце концов, это не столь важно. Факт остаётся фактом – немцы пропустили через свою территорию ТРИ поезда, а не «вагон», как это вошло в советскую историю, радикально настроенных российских граждан.

И вот, наконец, в первых числах апреля Ленин прибывает на Финляндский вокзал Санкт-Петербурга, а на перроне его встречает военный оркестр. По воспоминаниям Крупской, Ленин очень нервничал, долго не решался выходить из вагона и всё время повторял жене: «Вот сейчас нас и арестуют». Но офицеры, завидев группу революционеров, вышедших из вагонов, взяли под козырёк, а оркестр грянул марш. Ильич успокоился. Знаменитый писатель и издатель юмористических журналов Аркадий Аверченко писал в то время А.Ф. Керенскому, тогда министру юстиции: «Голубчик вы мой! Да ведь они воевали с нами. Это было одно из средств войны. Так же они могли прислать поезд с динамитом, с баллонами удушливого газа или с сотней бешеных собак. А вы этих бешеных собак приняли с полковой музыкой».

У Финляндского вокзала до сего дня красуется памятник: Ленин «толкает» речь с броневика. Не иначе, как «Апрельские тезисы». Питерские большевики, действительно, прислали за ним на вокзал два броневика, на которых вождь пролетариев добрался до отобранного у балерины Кшесинской особняка, где временно разместился их штаб. С балкона этого особняка Ленин опять прокричал свои «тезисы», главной мыслью которых было немедленное свержение власти тех, кто разрешил ему вернуться в Россию и организовал встречу с оркестром. Буквально на следующий день Плеханов (дедушка русской социал-демократии и один из любовников Александры Коллонтай) в газете «Единство» назвал ленинские тезисы «бредом». Он писал, что тезисы представляют собой «безумную и крайне вредную попытку посеять анархическую смуту на Русской земле».

Однако, миллионы немецких денег, привезённые Лениным с собой, стали быстро менять ситуацию в Петербурге. Если к моменту возвращения Ленина, партия большевиков была маленькой, еле заметной на политическом поле России, организацией, насчитывавшей от силы четыре тысячи человек (из них 147 – Ленин под различными псевдонимами. Шутка!), то уже через несколько месяцев, это была солидная организация с развитой структурой, мощной кадровой службой, своей боевой дружиной и огромной пропагандистской машиной. М. Сванидзе подсчитал, что «на германские деньги Ленин создал 41 газету. Они работали на конкретные социальные и национальные группы. 27 газет выходили на русском языке, остальные на грузинском, армянском, литовском, латышском, татарском и так далее»*.

Если слово «великий» и можно применять в отношении какого-либо качества Ленина, то, скорее всего, его можно назвать «великим манипулятором». Нет в истории этого времени другой такой личности, которая бы с такой лёгкостью умела играть словами и переворачивать всё с ног на голову, а потом обратно, не испытывая при этом никаких морально-нравственных затруднений.
Это ведь буржуазные предрассудки!
Например, в исторической науке закрепилось введённое в оборот Лениным понятие «двоевластия», относящееся к месяцам правления Временного правительства. Под «двоевластием» подразумевалось то, что с одной стороны Россией правило Временное правительство, а с другой — созданные волей народов России Советы. «Тогда, в этот миновавший период революции, господствовало в государстве так называемое «двоевластие», и материально и формально выражавшее неопределённо-переходное состояние государственной власти. Не забудем, что вопрос о власти есть коренной вопрос всякой революции. Тогда власть находилась в колеблющемся состоянии. Её делили, по добровольному соглашению между собой, Временное правительство и Советы»* — так это описывал Ленин. Однако, все знакомые с обществоведением знают о существовании трёх ветвей государственной власти: законодательной, исполнительной и судебной. Одним из последних деяний насильно отстранённого от власти Николая II был роспуск Думы. Не желавшие расходиться депутаты спровоцировали февральский мятеж, а затем назначили из своих рядов Временный комитет, превратившийся во Временное правительство – новую исполнительную власть России. Роль власти законодательной досталась Советам, так что никакого «двоевластия», конечно же, не было. Первоначально, Временное правительство и Советы даже располагались в одном здании – Таврическом дворце. Разделение властей является обычным делом для европейского парламентаризма, и сделалось таким же обычным для выбравшей демократический путь России. И если первый состав Временного правительства образовался стихийно, и нет никакого легального или законно признанного источника его появления, то уже следующий состав — апрельский, возник на самых что ни на есть демократических началах. В правительство были кооптированы делегаты Петросовета, являвшегося на тот момент единственным парламентским органом России. К концу существования Временного правительства, оно было составлено полностью из депутатов Советов, к тому же все из них принадлежали к социалистическим партиям.

Я понимаю, почему советской истории были так нужны «двоевластие» и распространение мифа о нелегитимности Временного правительства — всё это оправдывало октябрьский переворот большевиков. Но бесполезно искать в учебниках истории сведения о том, что все «министры-капиталисты» на самом деле были министрами-социалистами, и назначены они ВСЕ были Петросоветом, то есть, как и положено в парламентском государстве — законодательным органом власти. «Советские историки заунывно твердят, будто в октябре 1917 года было свергнуто некое «правительство помещиков и капиталистов». А ведь это ложь, в действительности ленинцы свергли революционное правительство двух социалистических партий: социалистов-революционеров (эсеров) и социал-демократов (меньшевиков); никакая иная партия в правительство не входила. Избранное населением страны Учредительное собрание, в котором абсолютное большинство составляли представители этих же социалистических партий, было разогнано ленинцами»* — пишет Восленский.

Первую попытку захватить власть большевики произвели в начале июля, воспользовавшись беспорядками, организованными анархистами. И хотя большинство самых ближайших соратников Ленина, членов ЦК, были против вооружённого выступления, Ленин «продавил» своё решение. Большевик Алексинский (депутат II российской Думы) отмечал, что: «Владимир Ильич по любому пустяку мог закатить скандал, и поэтому его старались не трогать по возможности»*. На этот раз у Временного правительства ещё хватило защитников, и попытка большевиков была отражена. Советские историки всегда писали, что Временное правительство распорядилось арестовать большевистских лидеров за попытку организации путча. И Троцкий даже был арестован, поэтому Ленину пришлось бежать из Петербурга. На самом деле, это, как обычно, ложь. Приказ об аресте, действительно, был, но Троцкого обвиняли в экстремистских высказываниях на одном из митингов, а Ленина в шпионаже в пользу Германии. Адвокат Ленина посоветовал тому скрыться, так как в руках у Временного правительства были неопровержимые доказательства получения Лениным денег от германского правительства через немецкие спецслужбы. А Троцкий сам пришёл в Петропавловскую крепость и сдался, но «просидел» всего неделю, так как нашлись свидетели, показавшие, что он не говорил приписываемых ему слов. «Прокурор Карчевский считал, что по таким обвинениям Троцкого нельзя держать в тюрьме под арестом и он, по распоряжению Управляющего министерством юстиции был отпущен. Разъясняя свои действия членам Временного правительства Управляющий объяснил, что «Министерство Юстиции должно всегда стоять на страже закона и не допускать… что по его распоряжению могут содержать людей в тюрьме по одним лишь политическим соображениям»»* — пишет в своих воспоминаниях А. Демьянов, служивший при Временном правительстве. Пройдёт совсем не много лет, и сажать в России станут почти исключительно по «политическим соображениям». Вот так быстро меняется мир!

Троцкий и действительно шёл к власти иным путём, чем Ленин. Сразу по приезде, он вошёл в Петросовет, затем стал заместителем председателя, а потом даже его председателем. Троцкий выступал за парламентские методы борьбы за власть и всеми своими действиями это демонстрировал. Ленин же не в какие официальные должности не рвался, общался только с анархистами-матросиками, типа Дыбенко (ещё один любовник Коллонтай) и Железнякова (знаменитого «матроса-Железняка», разогнавшего Учредительное собрание), которые любили пострелять, пограбить и понасиловать беззащитных женщин. Эти люди были Ленину больше по душе. Но дело, конечно, не в душе; Троцкий тоже был далеко не ангелом. Это именно он ввёл в Красной армии «децимации» — расстрел каждого десятого, если поставленная боевая задача не выполнялась. Просто те, кто спонсировал двух этих «лидеров русской революции» имели разные цели и задачи. Немецкие деньги Ленина хоть и были большими, но всё же ограниченными. Немцы всегда умели считать, а если выразиться точнее, были большими скупердяями. И за эти «немецкие миллионы» Ленин обязался взять власть в максимально короткие сроки и заключить с истощённой войной и изнемогающей от голода Германией быстрый мир. Троцкого же спонсировали американские банкиры еврейского происхождения, финансовые возможности которых были, практически, неограниченными. Понятно, что парламентские методы завоевания власти стоят куда дороже вооружённого захвата, особенно в стране, по причине войны, напичканной оружием и боеприпасами. И у Троцкого были гарантии того, что его счета будут оплачены. К тому же, американцы были заинтересованы, как раз, в продолжении войны. Во-первых, потому что она разрушала Европу и закрепляла тем мировое экономическое лидерство Соединённых Штатов, а во-вторых, потому что на этой войне американцы неплохо зарабатывали, продавая ресурсы обеим воющим сторонам и финансируя их. Этим, кстати, объясняется и та клоунада (его формулировка: «Ни войны, ни мира»), которую Троцкий организовал во время мирных переговоров с немцами уже после прихода большевиков к власти – тянул время до последней возможности.

Большевистские историки зачем-то умалчивали даже тот факт, что Ленин скрывался в Разливе, а именно туда он уехал от судебных преследований, не один, а со своим другом Григорием Евсеевичем Зиновьевым (настоящая фамилия Радомысльский). Сарай и шалаш, в которых они жили до сих пор действуют как музей, а при въезде в Разлив стоит памятник Ленину, сидящему на пеньке и глубокомысленно записывающему свои очередные дьявольские тезисы.

Но самой грязной страницей календаря 1917-го года, конечно же, является история Октябрьского переворота.Столько лжи и фальши написано об этих событиях, что грядущим историкам придётся «отмывать» по песчинкам правдивую информацию из груды песка и ила лжи, как енисейским золотоискателям.
За два дня до путча 23 октября на квартире большевика Суханова на Карповке 32, состоялось тайное заседание ЦК, на котором была принята «Декларация о Революции». Ленин явился с опозданием, в костюме лютеранского священника (вспомним его любовь к экзальтированным нарядам), опять много орал и опять «продавил» решение о путче. Заседание длилось десять часов! Так в ночь с 23 на 24 октября 1917-го года голосами 12 человек была решена судьба России на следующее столетие.

Но вот что удивляет меня уже много лет. Всем известно, что Ленин явился в Смольный, в который переехал Петросовет, а вместе с ним и все большевики из Таврического дворца (здание бывшей Государственной Думы), уже почти ночью 25-го. Советская историография утверждает, что ЦК постановил: Ленину слишком опасно покидать конспиративную квартиру, и не следует рисковать жизнью. Существуют десятки книг, несколько кинофильмов и даже настольная игра «Ленин идёт в Смольный» на эту тему. «Ленину пока не разрешали выходить из подполья. Любой офицер мог застрелить или зарубить его шашкой, если увидит на улице»* — повествует М. Прилежаева в своём опусе «Жизнь Ленина». Но ведь доподлинно известно, что вокруг Смольного расположились несколько тысяч вооружённых солдат-дезертиров (к 1917-му году дезертиров насчитывалось до 1,5 миллионов), матросов-анархистов, стояло несколько броневиков и десятки грузовиков. Вот как Прилежаева описывает ситуацию той ночи: «Вот что было в городе. Был сырой, неприютный вечер. Резкий ветер рывками налетал с Невы. Тяжёлый туман окутывал улицы. Падал мокрыми хлопьями снег. Пронесётся грузовик, полный солдат или рабочих с ружьями. Где-то трахнет выстрел. Застрочит пулемёт. Снова тихо, тревожно. Возле мостов горели костры, красногвардейцы несли караул»*. Почему ЦК просит Ленина не покидать квартиры, вместо того, чтобы просто послать за ним броневичок, как они это сделали в апреле или хотя бы грузовик, «полный солдат или рабочих с ружьями»? И что опасного на тех улицах, где ездят эти грузовики с рабочими (то есть, своими) и на мостах несут караул красногвардейцы? Будущий комендант Смольного, а затем и Кремля Мальков оставил свои воспоминания об этих днях. Так вот, он угнал в питерском порту «Роллс-Ройс» вместе с шофёром и три дня гонял на нём по городу по разным делам. Почему бы ЦК партии было не дать задание какому-нибудь Малькову привезти вождя в «цитадель революции»? Нет, тут что-то «не бьётся». Сам Ленин пишет об «ищейках Керенского», охотившихся за ним, но, во-первых, никаких ищеек у Керенского и Временного правительства не было, ибо они разогнали Охранное отделение ещё в марте, а во-вторых, напомним, что Ленин вернулся из Разлива, утратив усы и бороду, зато в парике, рабочей кепочке и пальтишке. В таком виде, кстати, его долго не пускали в Смольный, поскольку даже свои не могли признать в нём вождя пролетариев! Не говоря уже о любого рода «ищейках», у которых в лучшем случае могла иметься фотография Ульянова из его уголовного дела, где он лыс, усат и бородат. Да и то вряд ли, ибо полицейский архив сгорел в первые же дни февральского переворота.

Но вернёмся к тексту Прилежаевой: «Тут поодиночке юнкера и разбили бы революционных рабочих.
Владимир Ильич выслушал. Помолчал и стремительно поднялся со стула. Не говоря ни слова, вытащил из комода свой старый парик. «Что это он?» — встревожился Рахья. Партия поручила ему охранять Ленина, ему, рабочему-большевику Эйно Рахье.
— Куда вы, Владимир Ильич?
— Немедленно в Смольный! — твёрдо ответил Владимир Ильич.
— Да ведь убьют вас. На юнкеров нарвёмся — застрелят!
Владимир Ильич не спорил. Знай себе налаживал перед зеркалом парик. Надел старый пиджачишко, пальто. И Рахья понял, что напрасно отговаривать, и стал сам собираться. Придумали они ещё завязать Владимиру Ильичу щеку, будто болят зубы, тогда уж и вовсе трудно будет узнать»*. Эх, не читали шведы Прилежаевой, а то бы дали Нобеля ей, а не Пастернаку!
Два слова про юнкеров, они ещё встретятся нам далее в тексте, поэтому надо понять кем же они были. Юнкера – воспитанники военных училищ, проще говоря, дети в военной форме. Большинство военных училищ Петрограда на общих собраниях приняли решение о нейтралитете в борьбе большевиков с Временным правительством, поэтому «разбивать» никого не собирались. А уж тем более «убивать» Ленина, о котором вряд ли вообще знали, и уж точно не смогли бы узнать, встретив на улице. Хотя, бесспорно, ленинская манера маскироваться могла привлечь внимание прохожих. Ну представьте, кто привлечёт больше внимания – человек в сером потёртом пальто и кепочке или такой же человек, но с огромной белой повязкой через всю голову? Никаких «офицеров», кроме раненых и покалеченных, в Петрограде не было, ибо, как известно, шла война. Офицерам-калекам было явно не до Ленина, и если среди них даже оказались бы такие, которые могли бы его признать в лицо, то, думаю, они уже наубивались на фронте. К тому же, у Ленина был вооружённый телохранитель – громадный финн Рахья, да и у самого вождя карман оттопыривал «Браунинг». Короче, с инвалидом-офицером или безусым юнцом-юнкером они бы легко справились. Не говоря уже о том, что офицерам не разрешалось носить с собой оружия в Петрограде. И те военные ещё приказам подчинялись!

В итоге, получается странная картина: у большевиков явно есть возможность доставить Ленина в Смольный, но ему приходится идти туда пешком, ночью. Ленин достаточно неузнаваем, у него есть документы на имя рабочего Иванова. Почему он не идёт в Смольный днём? Никакой реальной угрозы его жизни или даже угрозы ареста на улице нет. Просто, всем не до него! И в то же время, когда Ленин добирается-таки до Смольного, пробивается через недоверчивую охрану внутрь, его там хорошо принимают, укладывают на матрац в одном из классов (Смольный до Петросовета занимал Институт благородных девиц), а на другой ложится Троцкий, и они всю ночь мечтают о будущем, в то время как пьяная матросня во главе с Антоновым-Овсеенко «берёт» Зимний. Что пытаются советские историки и писатели закамуфлировать в этом эпизоде жизни Ленина? И, заметьте, как по-ленински они это делают!

Кроме патологической жестокости, которой отличался вождь пролетариев (Крупская вспоминала, что однажды в Сибири на охоте Володя набил целую лодку зайцев, спасавшихся от ледостава на маленьком островке, убивая их прикладом ружья, чтобы не тратить патронов. Может в связи с этим случаем, в письмах к сёстрам Ленина, Крупская часто называет его ласково: «Шкурка»), Ленин, мне кажется, был не совсем психически здоров. По воспоминаниям той же Крупской, например, он не мог работать сидя. Вообще не мог усидеть на месте. Как пишет Надежда Константиновна, в театре бывали редко, и никогда не досиживали до конца. У Крупской был свой письменный стол, Ленин же работал за конторкой, писал стоя. Ходил из угла в угол. Эту его привычку описывала, по-моему, М. Шагинян, утверждая, что появилась она у Ленина после тюрьмы. Романтично, конечно, но сидел он не так долго, чтобы приобрести привычку на всю жизнь. А вот Крупская пишет, что в Швейцарии он ходит целыми днями из угла в угол на цыпочках, чтобы не мешать хозяевам. «Такой быстрой бесшумной ходьбой на цыпочках создавалась ещё большая сосредоточенность»*. Та же черта была и у старшего брата Ленина Александра (по воспоминаниям сестры Анны, появилась после смерти отца), расстрелянного за организацию покушения на Александра III. Разве нормальные люди так ведут себя? Крупская никогда не писала открытым текстом о проблемах с психикой своего мужа, но зато в её воспоминаниях, как рефрен, постоянно повторяются фразы: мы поехали в горы отдохнуть и подлечиться. Отдохнуть, простите, от чего? Ленин не работал в своей жизни до самого большевистского переворота. Всё, чем он в жизни занимался, можно квалифицировать как отдых. Это от него он «отдыхал» в горах? Получается, что больше «подлечиться», чем отдохнуть… Есть заключение профессора Александра Гофмана, который считает, что Ленин страдал «циклотимией — периодическим расстройством настроения», но, почитав вдумчиво Крупскую, мне кажется, что его заболевание должно называться «биполярное аффективное расстройство» или говоря проще: маниакально-депрессивный психоз. Тот же профессор, по-видимому, изучал не только историю болезни Ленина, потому что пишет следующее: «Очень большое количество случаев, когда среди этих революционеров были психически ненормальные люди и ещё больше их потомство, страдавшее психическими заболеваниями. Вот у крупных революционеров довольно много больных людей»*. Я-то считаю, что поэтому они и становятся революционерами, что мозг у них слегка «не в фокусе». Но когда революционер становится властью, это уже совсем клинический случай!

Скорее всего, накалившаяся политическая остановка конца октября спровоцировала очередной нервный срыв у Ленина, и он впал либо в маниакальное, либо в депрессивное состояние. Вот почему ЦК настаивало на том, чтобы он не покидал «конспиративной» квартиры, вот почему не посылали за ним броневик или «Роллс-Ройс», вот почему положили на матрац в Смольном и прикрепили к нему Троцкого, а не позволили включиться в активную работу.

И наконец, самое мифологизированное событие конца 17-го года – штурм Зимнего. Конечно, никакого «штурма» не было, просто потому, что нечего и некого было штурмовать. Всем известно, что почти весь второй этаж Зимнего дворца был отдан царской семьёй под госпиталь. Временное правительство, лишь недавно переехавшее туда из Мариинского дворца (теперь Законодательное собрание Санкт-Петербурга), занимало в огромном здании лишь несколько комнаток.

В течение дня 25 октября небольшие группки вооружённых анархистов-матросиков и рабочих-большевиков потихоньку заняли все важнейшие коммуникационные узлы столицы – мосты, вокзалы, почтамт, телеграф, телефонную станцию. Практически, нигде им не было оказано никакого сопротивления, ибо учреждения никогда никем не охранялись, а после разгона полиции общественный порядок в Петербурге не поддерживался вообще никем. «… в виду срочности дела первые шаги по комплектованию милиции возлагаю на запасные части, имея в виду вместе с тем немедленно же привлечь действующую армию к обеспечению порядка внутри страны»* — этот текст из приказа военного министра А.И. Верховского от 11 октября, то есть, за две недели до путча. Лишь нарушение телефонной связи вызвало реакцию Временного правительства, и на станцию был послан отряд юнкеров. Как уже отмечалось выше, это были дети, не разу в людей ещё не стрелявшие, к тому же учившиеся на военных инженеров. Однако, оборона станции оказалась организованной хорошо: поперёк входа был установлен броневик, в окнах установлены пулемёты. У наступавшей стороны была лишь голая улица, без возможностей укрытия и точек ведения огня. Юнкерам пришлось отступить и не получая никаких других приказов, они решили идти в Зимний.

Защита Зимнего дворца была поручена воспитанникам юнкерских школ. К ним присоединился отряд старых казаков (молодые держали нейтралитет), которые своими бородатыми лицами лишь пугали безусых юнцов-юнкеров. К вечеру, узнав, что артиллеристы (тоже юнкера) уходят, казаки тоже собрались и ушли под прибаутки: «Вольному воля, а пьяному рай». Им на смену подтянулся отряд инвалидов. Кто без ног, а кто и без рук, всего в количестве сорока человек… Да, ещё рота женского батальона. Вот такие «войска» защищали Временное правительство в его временной цитадели. И даже при этом, как вспоминает участник той обороны поручик Синегуб, он получил следующее распоряжение начальства: «Вам приказывается под строжайшей ответственностью не открывать первым огня, несмотря ни на что. Огонь разрешается лишь в случае атаки со стороны банд, и то если атака будет сопровождаться огнём с их стороны. Такова воля Временного Правительства».*

Зимний дворец имеет, действительно, внушительные размеры, и только парадных входов и лестниц в нём больше десятка, не говоря о чёрных ходах и низких окнах различных служб и подвалов. Никакой охраны всех этих входов и лазов во дворец организовать было невозможно, так как элементарно не хватало людей. Антонов-Овсеенко, вошедший в историю как человек, арестовавший Временное правительство, проник в здание с небольшим отрядом по одной из боковых лестниц, и был проведён прямо в зал, где находились министры, шпионом, находившимся во дворце весь день. Примерно в это же время, бойцы (или боицы, не знаешь, прямо, как и назвать!) женского батальона, заслышав выстрелы из здания Главного штаба, находившегося напротив Зимнего дворца, направились в полном составе туда, где были арестованы матросней. Их отвели в казармы Павловского полка, где они были обезоружены, раздеты и изнасилованы. Тех, кто сопротивлялся, расстреляли на месте. В живых остались лишь те, кто выдержал множественные изнасилования и надругательства.

Оборона Зимнего дворца после ареста Временного правительства стала бесполезной, поэтому и юнкера вернулись в училищные казармы. А во дворец хлынула масса победившего «революционного народа». З. Гиппиус записала в своём дневнике об этом так: «…они прямо принялись за грабёж и разрушение, ломали, били кладовые, вытаскивали серебро: чего не могли унести — то уничтожали: давили дорогой фарфор, резали ковры, изрезали и проткнули портрет Серова (Серов писал портрет Николая II, прим. автора), наконец, добрались до винного погреба… Нет, слишком стыдно писать…».*
Согласитесь, описание несколько отличается от той картины, которую нарисовали Михаил Ромм в своём знаменитом фильме «Ленин в Октябре» (1937) или Эйзенштейн в «Октябре» (1927). Мне уже давно хочется написать большое исследование о роли художника, его праве и ответственности перед историей. Имеет ли художник право «убивать» правду, перед лицом угрозы его собственной карьере или даже жизни.

Таким же мифом является знаменитый выстрел «Авроры», якобы ставший сигналом для революционных масс к штурму Зимнего. Существует документ судостроительных верфей, по которому «Аврора» находилась 25 октября в доке и, соответственно, никак не могла никуда стрелять. А вот другой крейсер то же типа – «Диана», действительно, стоял в тот день в устье Невы, и команда «Авроры» гостила на нём на время ремонта их судна. Но тем миф и отличается от факта, что в нём красота важнее объективности. Ведь Диана – богиня охоты, женственности и плодородия, а Аврора – богиня зари, утра. То есть, чего-то нового, светлого, чистого. Вот поэтому советские историки и установили в Неву «Аврору», а не её сестру-близняшку «Диану» (имеется в виду типы кораблей, а не родство богинь). И стреляла «Диана» не холостым, а самым настоящим боевым патроном. Но было это не сигналом к штурму, а предупреждением Временному правительству о том, что такими же выстрелами здание будет разрушено полностью вместе с госпиталем и находящимися там ранеными и медперсоналом, если министры не сдадутся.

Кстати, большевиками упорно поддерживался слух о том, что Керенский бежал из Зимнего дворца, переодетым в женское платье. История была такой смачной, что никто никогда не задумывался, что если верить большевистскому мифу о штурме и обороне Зимнего дворца, то женщина привлекла бы гораздо больше внимания «революционеров», чем, например, мужчина в штатском или в солдатской форме. Но создатели мифа о женском платье знали и помнили, что во дворце был госпиталь и, соответственно, много сестёр милосердия, которые свободно передвигались, как внутри дворца, так и на вход-выход. Большевикам подходила только история с переодеванием, но не с госпиталем, ибо тогда рушился бы миф о штурме, поэтому главную причину такой маскировки Керенского просто «забыли».

За несколько месяцев своего правления Временное правительство настолько дискредитировало себя, что даже защищать его никто уже не хотел. Развалив страну и не решив ни одной социальной проблемы, министры и сами уже тяготились своими полномочиями. Российская демократия впервые в своей истории столкнулась с тем, что главной проблемой страны является не форма или организационная система правления, а сам народ, желающий воли, но не принимающий свободы, боготворящий своего царя, но возлагающий на него полную ответственность за свою нерадивость и темноту, верящий в Бога, но не живущий по христианским заветам. И поэтому, управлять такой страной не может ни умный, понимающий и любящий монарх-самодержец, ни либерально-демократическая интеллигенция, а только монстры, типа Ивана Грозного, Петра I, Ленина и Сталина, ставящие народ на колени и заставляющие его дрожать от страха. Наивный старик Короленко пытался убеждать большевиков: «Вы торжествуете победу, но эта победа гибельная для победившей с вами части народа, гибельная, быть может, и для всего русского народа в целом»*. Но именно этого большевики и добивались, талантливый писатель лишь угадал их конечные цели. «Большевикам удалось сравнительно чрезвычайно легко решить задачу завоевания власти, как в столице, так и в главных промышленных центрах России. Но в провинции, в отдалённых от центра местах советской власти пришлось выдержать сопротивление, принимавшее военные формы и только теперь, по истечении более чем четырёх месяцев со времени октябрьской революции, приходящие к концу. В настоящее время задача преодоления и подавления сопротивления в России окончена в своих гласных чертах. РОССИЯ ЗАВОЕВАНА БОЛЬШЕВИКАМИ»* — комментировал свои успехи Ленин.

На обломках Российской империи возник «колосс на глиняных ногах» пролетарской диктатуры, где пролетариям жилось ничуть не лучше, чем при царе, но хотя бы жилось, в силу того, что их рабский труд был необходим большевистской государственной машине, в отличие от других социальных групп русского народа: дворян, духовенства, разночинной интеллигенции, купечества, зажиточного крестьянства, уничтожаемых по мере прекращения в них надобности.

ККому повезло, те бежали сразу. И ещё долгие годы люди будут бежать со всех краёв рабоче-крестьянского «рая». Здесь, на севере, рядом с бывшей столицей Российской империи, люди уходили по замёрзшему заливу в Финляндию. Часто плохо одетые, без обуви, в сопровождении финских рыбаков и местных крестьян, нашедших себе новый заработок на контрабанде русских с их родины. Немногие оставались в Финляндии, понимая, что её географическое расположение не гарантирует их от сюрпризов от бывших соотечественников. Они продолжали свой бег дальше: в Швецию, в Европу, в Канаду, в Америку. Где только не встретишь сегодня русских, где только не услышишь знакомые слова. Нет, не те, которыми говорят в России сегодня, а ту старую, настоящую русскую речь, которой так жаль и которой так не хватает нашей России сейчас.

______________________
*Источники всех цитат имеются в распоряжении автора